Многие старшеклассники не хотят идти в мединститут только потому, что «боятся трупов». На самом деле анатомию изучают в первые два курса и главное там - не столько стерпеть вид этого самого трупа (наформалиненный, он скорее похож на куклу из посредст-венного фильма ужасов, к которым все старшеклассники более-менее адаптированы), а сколько уметь запоминать и вспоминать, а также соображать в латыни на той же анатомии. Сотни мышц, сосудов, нервов, всякие бугорки и гребешки на обычных костях – и у каждого свое название. Так что я не слышал о том, чтобы кому-то пришлось оставить учёбу в мединституте из-за одного лишь страха перед мёртвыми телами. В силу особенностей памяти и прочих предпосылок интеллекта – случаев сколько угодно.
Но даже среди столь мужественной публики, которая способна одной рукой препари-ровать на мертвом теле вены предплечья, а другой в это время жевать бутерброд с сыром, мало кто хочет стать психиатром. Объяснений чаще всего два – «страшно» и «неинтересно».
Страшно (в смысле –«работать с дуриками») - это ответ робких, неуверенных в себе людей. Да, наша работа достаточно опасна - но в действительности не намногим более, чем иные врачебные специальности. Для любого терапевта всегда есть риск отправить больного на тот свет, превысив ошибочно дозировку сильнодействующего лекарства или забыв о несовместимости двух-трех лекарств. Хирург во время операции может задеть крупный кровеносный сосуд и потерять человека прямо на столе. Анестезиолог, как ошибшийся сапёр, может разорвать в прямом смысле человеку пищевод или трахею своим инструментарием. Даже пацифист-диетолог санатория может быть изгнан, как аскарида, без мундира и пенсии, за разгильдяйство во вверенной ему области и грубые нарушения санэпидрежима с тяжкими массовыми последствиями (журналисты любят муссировать эти темы). Трусам и невнимательным лучше бежать из медицины подальше - в домохозяйки, в торговые представители , в «офисный планктон» и еще куда подальше…
Ну, а «неинтересно» (иногда – открытое «непрестижно») - это ответ приземлённых, прагматичных, «тяжело здоровых» студентов . Даже став психиатрами по иронии судьбы, эти люди изнывают на работе от скуки. Впрочем, критерий престижности можно отчасти релизовать, начав работать в коммерческой наркологии. Но туда с улицы далеко не всех берут – к атрибутам успеха человек привыкает быстро и хочет их все больше и престижнее себе дорогому. Увы, такие люди порой слишком «нормальны», чтобы стать хорошими психиатрами. Ибо, поскольку психиатры работают с понятиями идеальными, неосязаемыми (психика, эмоции, мышление), то и мотивы, приводящие людей в психиатрию, также по большей сути идеальны – «лучше понять людей», «осознать свои возможности». Разумеется, всё это прикрыто более рациональными и общепринятыми объяснениями. Но стать толковым врачом можно, только осознав движущие тобою истинные мотивы. Иначе поволокут они тебя по жизни к самой пенсии, переполненного под завязку несбывшимися благими намерениями и так и не пришедшего в сознание…
Сам я пришёл на кафедру психиатрии на втором курсе. Веря в телепатию и гениал-ность душевнобольных, ничего толком не зная, но, очевидно, желая приобрести некие сверхспособности. И еще я сразу понимал, что для полноценного обследования больного обычно не нужно сверхсложной аппаратуры и реактивов – только собственная голова и сердце. Шелуха юношеская быстро слетела, но психиатрия не стала менее интересной. Наоборот, я благодарен своим наивным юношеским стремлениям за то, что они положили начало долгому и интересному пути и привели меня к сильным наставникам…
Разумеется, психиатры более наблюдательны, нежели обычные обыватели. Иногда они слишком сдержанны, подчас - не в меру раскованны, нередко - весьма циничны. Это - часть явления, известного под названием «профдеформация», то есть изменение душевного склада человека под влиянием его профессии. Чем жёстче профессиональные требования - тем сильнее профдеформация (правоохранители, партноменклатура), тем чаще и сильнее работает правило «свой-чужой» (уголовники, служители культа). И если ваш друг - психиатр на кого-то уставился в метро, а потом стал озираться и улыбаться про себя – скорее всего он просто увидел что-то интересное для себя, а вы - нет.
На этом основан популярный у малообразованных людей миф о том,что «психиатры часто сходят с ума». Похоже на антисемитизм, на «все бабы-сволочи» и прочие перлы массового мышления. Мой маленький опыт говорит по этому поводу, что «схождение с ума» (очевидно, имеется в виду заболевание грубым и трудноизлечимым психическим расстройством) для психиатра - явление чуть менее частое, чем произрастание рогов на голове у зайца. Бывают, конечно, случаи, но они не делают общей погоды. Во-первых, нас слишком мало (один участковый врач-психиатр на 25 тысяч взрослого городского населения – на миллионный город аж целых 40 штук). А грубые душевные расстройства, к счастью, редки. Во-вторых, мы не всегда слишком долго живем (значит, и риск ослабоуметь с возрастом не столь велик). А по отношению к большинству проблем, которые вызывают у остальных людей негрубые, но неприятные расстройства психики типа неврозов или панических атак, у психиатров обычно иммунитет, обусловленный опытом и отношением к жизни. О тяге же к «зеленому змию» я расскажу несколько позже (хотя эта проблема касается далеко не только психиатров). Но есть, пожалуй, одна действительно наша типичная, нигде не описанная болезнь. Вот из-за нее я не советовал бы работать в психиатрии людям, слабым духом.
Комментариев нет:
Отправить комментарий